Вдруг откуда не возьмись... Моран, четко за**сь

[LadyDospeh-Diary]

Уже сто лет как закончилась ЗФБ и поскольку уж команда выложила Деанон я решила перетащить это сюда. На ЗФБ я вообще участвовала следующим образом: села делать работы на ЗФБ, на работе началась паника "у нас горит инструкция на 80 полос!!!" и так каждый раз, так что очень многое из задуманного лежит не дорисованное в ящике моего стола и ждет своей очереди на публикацию.
Текст же был написан уже очень давно, и несколько лет лежал в закрытой записи, но я не решалась его выложить, а тут появился повод. Писала я его вдохновляясь теми беспощадными и легкими на сюжет боевиками про здоровых мужиков в коих любят получать роли Дольф Лунгренд и Джейсон Стетхем, а так же, частично, игрой Hitman. Так что, ни на что не претендую, надеюсь те кто решится это прочесть не пожалеют. %)

Название: Предложение от которого не отказываются (на ЗФБ ушло под названием "Во всём виноват Джеймс Сталлер")
Автор:  Col.Dospeh (WTF Sebastian Moran 2015)
Бета:  Staisy_ (анонимный доброжелатель)
Размер: миди; 7175 слов
Пейринг/Персонажи: Себастьян Моран, Джим Мориарти
Категория: джен
Жанр: кейс
Рейтинг: PG-13
Дисклеймер: Не мое, права на сериал принадлежат ВBС, персонажи К.Доилю. Я немножко поиграю и на место поставлю, как было.
Краткое содержание: «У меня есть предложение, от которого вы, мистер Моран, не откажетесь», — голос собеседника был до невозможности доволен. Моран скривился, но трубку почему-то не положил.

Читать дальше

—I—
Полковник Себастьян Моран. Звучит, правда? Своей военной карьерой Себастьян был очень горд. Пока она у него была. Твердость характера, беспринципность, иногда даже жестокость и несговорчивость Морана, — все эти качества уверено толкали его вверх по карьерной лестнице. Но они же оказались достаточно сильны, чтобы Себастьяна погубить. «Неоправданная жестокость» — обвинение, перечеркнувшее всю его карьеру. И выбора у полковника не оказалось: отставка и билет домой без права возвращения. Его еще просили быть благодарным — им, своим связям и заслугам, — что дело не было предано огласке. Моран был вне себя, но не мог ничего изменить, его сдали собственные люди. Он потерял все, чем дорожил и сам себе был сейчас отвратителен. Жизнь без цели и смысла превратилась в череду безрадостных отрывков. В ней выцвели и исцарапались краски, как грань старого кубика Рубика, ютившегося в углу полки, которую Моран видел, ежедневно заходя на кухню. Но о содеянном Себастьян не жалел. Винить себя он не умел, он всегда был идеален, а способные в этом усомниться в лучшем случае имели сильные неприятности. В худшем — место на кладбище. А потому полковник злился на сдавших его сослуживцев и вымещал злость на всем, что подворачивалось, будучи не в состоянии добраться до них. За пару месяцев жизни в отставке от прежнего военного не осталось и следа: он похудел и под глазами залегли тени. Он обзавелся еще несколькими седыми прядями, и в компании достойных боевых шрамов появились несколько безобразных, полученных в пьяных драках. Старая куртка внешний вид не улучшала. Как-то с похмелья холодным февральским утром он разбил зеркало в ванной за наглядное отражение действительности.

Полковнику так не хватало войны.


***
Карты — единственное, что мог предложить поначалу Себастьяну серый город. Азарт и опасность, стоящие рядом, всегда были для него наркотиком, таким сильным, что сопротивляться было невозможно. А еще карты были способны обеспечить отставного военного: начав играть еще в юности, Себастьян не прекращал никогда. Практика, отточенные еще на дворовых мальчишках хитрости — и за один стол с Мораном играть садились все реже и реже. Хорошая прибавка к военной пенсии, но карты лишь притупляли жажду азарта, а не компенсировали ее. И как бы ни был велик опыт, всегда можно было проиграть. Пусть шанс и ничтожно мал, но падения в жизни Себастьяна Морана были такие же, как и взлеты — огромные. Незапланированная неудача серьезно подорвала финансовое положение полковника, и Себастьян как раз допивал очередной стакан в четной попытке залить проигрыш алкоголем, когда странный неопрятный человечек подсел к нему в баре и вручил неприглядный черный телефон. Модель была, кажется, не новая, без прикрас технологического прогресса, но телефон явно никому ранее не принадлежал, будто бы его только что распаковали.

— Есть кое-что интересное для вас, — сказал он, слез с барного стула и, ничего не объясняя, ушел, прихрамывая на правую ногу. Стоило ему исчезнуть в салоне кэба, провожаемого взглядом полковника, как телефон зазвонил. Зазвонил какой-то глупой мелодией из детского мультика, и сначала Моран решил, что это какая-то дурацкая шутка, но после, допив залпом порцию джина, все-таки ответил на звонок.

— У меня есть предложение, от которого вы, мистер Моран, не откажитесь. — Собеседник был до невозможности доволен. И Моран скривился, но трубку почему-то не положил.

— Откуда вам это знать?

— Ваш послужной список не мал, полковник, — продолжал не сказать что приятный собеседник. — Вы умны. А Джеймс Сталлер так вообще заслуживает похвалы. Не так ли? — Человек на том конце трубки рассмеялся.

Моран чуть нервно сжал в руке пустой стакан и вздрогнул от накрывшей его беспомощной злобы. Об этом трупе на совести тогда еще подполковника Морана не мог знать даже Господь Бог. Самоубийство — так все говорили, и никто не думал в сторону амбициозного Себастьяна.

— Ваша осведомленность вас не пугает? — вкрадчиво поинтересовался Себастьян, уже начиная прикидывать, как найдет человечка из кэба и, без сомнения, вежливо поинтересуется о загадочном шутнике.

— Фу! Полковник, разве так можно? — Голос изменился, будто трубку взял совсем другой человек. — Я вовсе не собираюсь доносить на вас или шантажировать. Мы с вами вполне способны помочь друг другу. Завтра вам доставят пакет. Я думаю, вы поймете, что делать с ним, и уверен, что примите правильное решение. А я не останусь в долгу. Поверьте. — Человек улыбался. И улыбался противно. Моран почему-то четко увидел эту улыбку и еще немного посидел с телефоном у уха, когда в трубке уже слышались гудки.

Недолго думая, полковник бросил телефон в карман и продолжил пить. Пил он в тот вечер много, даже больше, чем обычно, и из бара вышел поздно, на пустую улицу, освещенную желтыми фонарями, уже напрочь позабыв о звонке и о телефоне.

—II—
О странном разговоре он, наверное, не вспомнил бы еще долго, если бы не проснулся в своей маленькой квартирке на окраине Лондона с утра пораньше не по своей воле. Как добрался до квартиры и уснул, Моран не помнил, события вечера пронеслись в памяти как-то кусками, каждый из которых заканчивался темной бездной, и начинался следующий, такой же бессмысленный и рваный, как и его предшественник. Наверное, с минуту, а может быть, и с две Себастьян лежал, обняв подушку и уткнувшись лицом в серую наволочку. Себя ощущать Моран начал постепенно и частями: он был во что-то одет, там, пониже спины, кажется, в джинсы, на ногах лежало теплое покрывало. Левого плеча он не чувствовал, а когда попробовал найти пропажу, оказалось, что оно болит. Голова тоже болела и, казалось, была чем-то набита. Чем-то тяжелым. И дребезжащий звук, на который почти бессознательно откликался мозг, не давал покоя.

Звонок. Это был дверной звонок. Полковник пришел к этому заключению сложно, но проблемы это не решило: все еще было громко и все еще было больно. Его незваный гость оказался очень настойчив.

— Девять, ихнюю мать, утра! — Себастьян с трудом сфокусировал взгляд на часах, мигающих двойными точками из-под журнального столика.

К несчастью, единственный возможный вариант прекращения звуковой пытки не состоял в мысленном посыле стоящего за дверью, все было сложнее. Собрав силы, полковник уперся в диван ладонями и оттолкнулся, приподнявшись на руках. В такой позе он провел еще какое-то время, беспомощно выругавшись на головную боль. Потом сел и несколько мгновений наблюдал танец комнаты перед глазами.
Встать у Морана получилось не сразу, с первой попытки полковник оказался опять на диване, но вторая удалась ему лучше, наконец-то оказавшись на ногах и неуверенно пошатнувшись, он отправился в коридор, ступая босыми ногами по паркету. Добравшись до двери, Моран зажмурился и потер лицо рукой, будто вспоминая, что нужно сделать, чтобы она открылась. Очередная навязчивая трель звонка привела его в чувства, и полковник, справившись с замком, открыл. Сопроводив посылом гостя к черту.
Сначала Себастьян никого не увидел, пару секунд рассматривая стену и понимая, что что-то не так. Затем он опустил голову и нашел причину своего пробуждения. Худенькая невысокая девочка в неприметной одежде и серой кепке держала в руках желтый конверт под формат А4, сложенный пополам, и бутылку пива.

— Доброго утра, сэр, — только и сказала девочка, вручила полковнику свою ношу и, убедившись, что он ее взял, спешно удалилась в сторону лестницы, вытаскивая из кармана телефон и съезжая с ним в руке по перилам.

Полковник даже сообразить ответ не успел, как остался в одиночестве осознавать произошедшее и начиная смутно вспоминать странный телефонный диалог в баре. Очнувшись, он зашел обратно в квартиру, раздраженно хлопнув дверью, за что головная боль снова дала о себе знать. Себастьян прикрыл глаза собираясь с силами, чтобы продолжить движение, а не остаться тут стоять. Он повел больным плечом и бросил конверт на столик у дивана. Сейчас его больше интересовала головная боль, а вернее, способы ее устранения, которых после непродолжительных поисков он так и не нашел, машинально открыл принесенную бутылку и опустошил ее на половину. Лучше стало почти моментально, и, мысленно причислив девочку в серой кепке к лику святых, Моран отправился в душ.

***
Неизвестно, что тут помогло — душ или пиво, но через полчаса Моран снова ощутил себя человеком. Осторожно проведя по запотевшему стеклу рукой, он узнал себя в зеркале и даже улыбнулся неизвестно чему, но расколотое отражение было с ним согласно. Зафиксировав полотенце на бедрах, полковник выбрался из ванны и отправился на диван, по пути включив автоответчик. Моран прослушивал его фоном каждое утро, большинство звонков просто игнорировал, что-то интересное там появлялось редко.

Под аккомпанемент приветственной записи полковник сел на диван и, забросив ноги на столик, наконец обратил внимание на конверт, полученный с утра из рук девочки. Согнувшись пополам, он подцепил его за угол, потянул и, перехватив поудобнее, устроил на коленях. Никаких надписей, повреждений или даже марок...

«... перезвони мне. Я очень надеюсь, что это все-таки твой телефон», — закончил женский голос.

Себастьян покрутил конверт в руках и выпрямил его. В нижней части пакета было уложено что-то объёмное, плотнее чем сверху, похоже, там была бумага, но все эти фокусы с телефонами и посыльными не очень внушали доверие. Полковник встал с дивана и отправился к окну, за которым уже сияло холодное городское солнце. Он отдернул штору посильнее и посмотрел конверт на просвет.

«Себастьян, я уже сыт по горло, перезвоним мне или я приеду сам...»

Верхняя часть упаковки пропускала свет достаточно хорошо, будто автор послания специально использовал тонкий конверт, чтобы дать возможность увидеть небольшой лист бумаги и разобрать напечатанную на нем надпись. Это был адрес, время и, похоже, номер машины. Место оказалось смутно знакомо Морану, как-то он пару раз бывал в одном из тех кафе. Нижняя часть конверта не просвечивала вообще, и полковник все-таки надорвал желтую бумагу, извлекая первую и уже неинтересную ему бумажку с адресом, а за ней три фотографии, распечатанные на хорошей фотобумаге. На них был один и тот же человек, чьей-то рукой любовно заключенный в мишень красным маркером. Намек был прозрачен.

— И это все, что ты хочешь от меня? — Моран задал вопрос пустой квартире, все еще разглядывая фотографии, и усмехнулся.

«Себ, я очень надеюсь, что ты не забыл вчерашнюю игру. Я все еще жду свои деньги и буду ждать до конца недели. Только потому, что я знаю тебя. Не подводи». На этом автоответчик пискнул в последний раз, сообщая, что он закончил.

— Идет.

Полковник сложил все фотографии обратно в пакет, оставил их на подоконнике, отметив, что надо будет избавиться от них уже сегодня, и, раскидав шторы подальше к углам карниза, позволил свету в первые за несколько месяцев хозяйничать в комнате. Солнце сегодня было необычно ярким.


***
По указанному в письме адресу Морана действительно ждала машина. Незнакомец играл профессионально: все эти намеки, задачки были изощренными, а самое главное — опасными. Водителя такси он не видел, они не обменялись ни единым словом, Моран просто сел и машина тронулась, петляя по городу лишь ей одной известным маршрутом. Полковник не чувствовал себя в опасности, было только предвкушение, потому что кто была его соседка в машине, он даже не сомневался. Черный футляр рядом на сиденье только лишний раз убедил его в том, что он не ошибся относительно выводов, сделанных по фотографии.

«Интересно, чем этот парень ему помешал?» — Моран задавался вопросом, казалось, только от того, что ему пока было больше не о чем думать. Он не чувствовал, что ему это действительно интересно, за что люди платят своими жизнями в городе. Это место за годы службы стало для Морана чужим и непонятным, тут было все не так, как он привык, за убийство тут сажали, в то время как в мире Морана, далеко отсюда, за убийства и геноцид часто давали медали. В его сознании не укладывалась эта существенная разница, он чувствовал себя как тигр в цирковой клетке, способный выполнять нехитрые угодные окружающим действия, но все еще способный напасть, дай только повод. И кто-то решил дать ему повод, пока только приоткрыв клетку.

По пришедшим на телефон простым инструкциям Моран легко нашел место, с которого ему предстояло наблюдать за улицей в ожидании жертвы. Помещение было небольшим, Себастьян сперва проверил все углы и старый шкаф, и только убедившись, что он один, полковник вздохнул и открыл футляр, который вместе с его содержимым терять запретили под угрозой, что за потерю красавицы Себастьян отправится по частям в разные морги мира. Морану была неясна эта угроза, пока он не поднял крышку двойного дна. Восхищение перемешалось с неспокойным вопросом: как? Как этот человек может знать столько о его жизни? На прикладе винтовки красовались шесть отметин, ровно такие же, какие Моран делал сам на своем оружии, сохраняя в памяти, сколько удачных крупных операций он провел, а первая и четвертая отсчитывали еще и два лишних дня рождения в жизни полковника.

Моран тряхнул головой, чтобы прогнать воспоминания, стоило сосредоточиться на деле.

И все-таки это была не она. Не тот вес, длинна ствола, хотя и нельзя сказать, что Моран был разочарован. Новая «знакомая» оказалась не так проста, при ближайшем рассмотрении она не походила ни на одну из тех, что существовали в мире, а выбор калибра патрона изначально вызвал сомнения в здравомыслии инженера. Но стоило ее обнять, как не захотелось выпускать больше никогда. Как только цель объявилась, Себастьян по привычке стал дышать медленнее, чтобы свести колебания к минимуму. «Он не должен войти в здание...» Эта фраза — единственное, что сейчас было важно. Еще футов тридцать, и жертва будет в слепой зоне. Сейчас.
Дыхание снайпера останавливается всегда на несколько секунд раньше жертвы, нужно быть неподвижным, чтобы спустить курок не зря. Секунда и одна пуля — вот все, что нужно, чтобы заставить кого-то молчать, это все, что нужно, чтобы внести хаос в тихую размеренную жизнь серого города, и это все, что нужно, чтобы запертый тигр снова увидел вокруг себя джунгли.


***
Стоило Морану вернуться в машину, как телефон в кармане снова запищал детскую песенку.
— На девять часов,* полковник, — насмешливо скомандовали ему.
Моран, не задумываясь, протянул руку влево и нашел увесистый конверт, тряхнув который, увидел пачку денег, перетянутых зеленой лентой.
— Я говорил вам, что умею быть благодарным? — поинтересовался все тот же меняющийся от фразы к фразе голос.
— И как долго вы намерены быть мне благодарны?
— Это предложение? — засмеялся собеседник. — Я думаю, мы еще не раз пообщаемся с вами. Оставьте новую подругу себе, Себастьян.
Из трубки снова послышались короткие гудки, Моран сбросил разговор, сложив телефон и «благодарности» в куртку, расслабленно развалился на сиденье уже ровно едущей по дорогам машины.

—III—
Последующие несколько недель в жизни Морана снова было все тихо. Карточные долги быстро оказались покрыты, и с не пустым карманом игра стала приносить больше удовольствия. Через месяц Себастьян сменил квартиру, отправив ключи от старой отцу по почте. Они не разговаривали с ним с тех самых пор, как Моран покинул здание суда свободным. И жить в старой квартире отца порой было омерзительно до зубного скрежета.

Первое время Себастьян думал, что его сдадут. Просто придут и арестуют, но время шло, и ничего не происходило. Совесть никогда не мучила Себастьяна, он просто ждал предательства от любого, кто попадался ему на пути. Винтовка заняла свое место в шкафу, прятать ее далеко смысла большого полковник не видел, а так она напоминала, что все это приключение, все предвкушение до и эйфория после выстрела ему не приснились. Черный футляр был настоящим, как и его содержимое, а значит, и нанесенный ими ущерб был реальным.

Минуло месяца два, прежде чем таинственный знакомый объявился вновь. Несмотря на то, что его сообщения к «работе» не имели никакого отношения, Морана затягивало это общение. Незнакомец будто старался сделать жизнь снайпера ярче. По совету, пришедшему все так же смс-кой, Себастьян разжился ноутбуком, провозился два дня с настройкой Wi-Fi и почти сразу получил сообщение на заведенный почтовый ящик. В сообщении был похабный анекдот. Полковник уже ничему не удивлялся и даже улыбнулся в горлышко бутылки, полулежа на диване в темной комнате, освещаемой только светом лэптопа.


***
Еще нескольких небольших заданий, все так же изобретательно продуманных, вконец успокоили Себастьяна, что его никто не сдаст, пока он сам не наделает ошибок.
Если бы еще полгода назад полковнику сказали, что жизнь в городе ему понравится, он бы не поверил, а сейчас он был, кажется, счастлив, что получил отставку. Уже месяца полтора он снова бегает по утрам — миль шесть, не меньше, — земля под его ногами снова твердая, и он каждый день ждет, ждет свою новую цель, зная, что она обязательно будет. Не важно, принесет ли ее девочка в конверте вместе с пиццей или бездомный оставит ее на краю скамейки. «М» позаботится, чтобы у военного всегда была цель.

В очередной раз свернув, Моран перепрыгивает забытую кем-то на дороге машинку — дети в парке всегда старались изо всех своих сил добавить препятствий и хлопот в жизнь не только своих родителей, сегодняшний день исключением не был, поскольку стоило только миновать одно препятствие, как в Себастьяна полетел мяч. Сегодня детишки вышли как-то рановато или, может, полковник припозднился с пробежкой, но так или иначе столкновение было неизбежно: здесь и сейчас, и Моран поймал мячик. Он был совсем легкий, тугой и очень яркий. Это перепутало все мысли Себастьяна, и он немного замялся, осматриваясь вокруг. Деревья в парке были уже ярко-зелёными. Полковник моргнул: он совсем упустил момент, когда все вокруг него настолько сильно поменялось — полгода назад этот парк вгонял его в тоску, он бывал здесь только ночью, в полном одиночестве, и смотрел сквозь кривые черные ветви деревьев на белый мутный диск луны. Тогда он даже не думал, что в жизни есть что-то еще, кроме серого.

— Сэр, подбросьте мяч! — вдруг крикнул кто-то издалека, и Моран отвлекся от мнимого лунного диска, возвращаясь в залитый солнцем парк.
— Пожалуйста, сэр. — Девочка лет восьми махала ему рукой, стоя на поляне не так далеко от него, окруженная галдящими мальчишками.

Себастьян вернулся к реальности быстро: он подбросил мяч и, вспомнив детство, отправил его прямо на поляну волейбольной подачей, после чего шутливо отдал честь и продолжил пробежку.

***
Маленький плюшевый тигр приглушает лязг ключей, вынутых из кармана, брелок старый, но Морану он очень дорог. Они вместе уже не первый год: рыжий комок с оторванным ухом прошел с ним половину Афганистана, где и лишился уха. Он лежал в кармане полковника, когда того подстрелили, и согревал нагрудный карман, когда военная карьера была закончена. Наверное, он был единственным, кто знал о Себастьяне абсолютно все, и особенно прекрасным было то, что он не мог никому ничего рассказать.

Ключ в замке почтового ящика повернулся легко, и Моран удивился. Если бы тигр мог, он бы тоже удивился. Ящик оказался пустым — полковник отчетливо помнил, что с утра почта в нем была, он сам мысленно пинал себя весь день, чтобы вспомнить вытащить почту до того, как поднимется в квартиру, бросит куртку на вешалку и пристроит задницу в кресле.
Что-то не в порядке — звоночек в сознании Морана прозвенел пока не очень обоснованной опасностью.

Себастьян закрыл почтовый ящик и по лестнице миновал один пролет, пока не услышал шаги: кто-то спускался ему навстречу, и полковник занял оборону у стены — как выяснилось, зря. Соседка спускалась по лестнице, торопясь, одной рукой она набрасывала на плечо рюкзак, второй зажимала телефон, Моран сделал вид, что уступает ей дорогу, а не просто стоит у стены и таращится на всех проходящих мимо. Когда шаги девушки затихли, он продолжил подъем, мысленно посмеявшись над своей впечатлительностью. Кража почты — это жутко смешно, кому она могла понадобиться, он не мог понять, но выстроить после этого в голове план заговора показалась ему еще глупее. Но улыбка пропала с лица Себастьяна, как только он принялся открывать дверь: она оказалась заперта на один из двух замков, и это уже было более подозрительно, чем пропажа почты. Прежде чем войти в дверь, мужчина занес руку за спину, вынул пистолет и снял с предохранителя. Стать жертвой кого-то вроде его самого Морану совсем не улыбалось.


С порога стало ясно, что опасения были не напрасны: в квартире точно был кто-то посторонний, но кто конкретно, понятно пока не было, хотя гость сам поспешил выдать себя.

— О-о-о-о! Я думал, ты никогда не придешь, — потянул из гостиной знакомый голос. — Убери пистолет, не стоит наводить его на дорогих гостей так сразу.
— Даже если они непрошеные? — Себастьян опустил пистолет, но убирать не стал.

Сбросив в коридоре джинсовую жилетку, Моран вышел в гостиную. На первый взгляд, ничего странного: в центре все так же стоял журнальный столик, нетронутая корреспонденция покоилась на нем аккуратной стопкой. Дальше стояло старое кресло, на котором с ногами устроился человек. Увидев его просто на улице Моран, едва ли заподозрил бы в нем преступного гения, который так умело просчитывает человеческие поступки наперед. Ну, по крайней мере, Себастьян думал, что он будет повыше. Человек не обращал на него никакого внимания, он сидел там в его (Себастьяна) кресле, подобрав под себя ногу, в брюках и белой рубашке с закатанными рукавами, в галстуке и сосредоточено щелкал кубиком Рубика. Собрав кубик, он даже не изменился в лице, просто смешал его и принялся собирать вновь.

— Непрошеные — не значит нежданные, — ухмыльнулся «М» и щелкнул кубиком.


Моран не знал, что ответить, постоял еще немного, но ничего не поменялось. Сначала он переступил с ноги на ногу, потом повел плечом и, в итоге так ничего и не дождавшись, просто ушел на кухню. В конце концов, он голодный и это не он зачем-то пришел в чужой дом играть в игрушки.
Привычно перемещаясь по кухне, Себастьян не оставлял пистолет далеко, постоянно перекладывая его с разделочного стола на обеденный и обратно, сам не знал почему. В гостиной все еще сосредоточенно щелкали кубиком. Себастьян старался не выпускать странного гостя из виду надолго, он привык получать от этого человека четкие распоряжения, а догадываться о том, что пришло ему в голову, когда он сюда влез, или задавать вопросы в обязанности полковника не входило. Микроволновка протяжно запищала, сообщая, что ужин готов, и Моран оторвался от созерцания гостя, который даже позы не сменил за уже минут двадцать с того момента, как хозяин квартиры вернулся домой. Заглянув в холодильник, полковник прошелся по его содержимому глазами, достал из дальнего угла последнюю алюминиевую банку пива, но она оказалась пустой. Отправив жестянку в мусорное ведро, Себастьян снова повернулся к холодильнику. Вчерашняя бутылка швепса была последним его обитателем, не считая пачки примерзших к морозилке котлет. Шипение газировки повлекло за собой смешок из гостиной, Моран понял, что его действия тоже не остаются без внимания, но не подал вида. Он небрежно глотнул из горлышка бутылки ожидаемо облился, выругался и плюхнулся на стул, собираясь поужинать. В гостиной кубик на время перестал щелкать, сообщая о том, что снова собран и гость проверяет все ли цвета на месте. Похоже, все было собрано, потому что более хаотичные щелчки снова нарушили тишину.
Себастьян только и успел, что удачно отломить котлету вилкой, как его гость появился в дверях кухни, после чего спокойно подошел к столу. Хозяин квартиры замер и ждал дальнейший действий визитера. «М» пару секунд постоял, изучая Морана и его ужин, потом положил на стол рядом собранный кубик синей гранью к Морану, совершенно спокойно опустил рукава рубашки, застегнул их и забрал со стула, придвинутого к столу, свой пиджак.

— Можешь не провожать, — насмешливо протянул гость из коридора.

Моран был уверен, что у него в кармане были ключи от его квартиры. Умный сукин сын!

— Кстати, второй замок закрывается с трудом,— добавил гость перед тем, как входная дверь с хлопком закрылась.

—IV—
Стоя в гостиной загородного дома, Себастьян наблюдал, как в камине сгорает синяя папка с документами. Он смотрел, как она чернеет, ее края загибаются от воздействия жара, как она превращается в пепел. Эту историю в своей жизни он легко назвал бы самой дурацкой и нелепой, пожалуй, даже сыграть зайчика в детском спектакле или застрять в лифте с шикарной блондинкой в костюме ход-дога казалось меньшей глупостью. Но в то же время она подарила ему информацию, хоть и случилось все как в дешевой комедии.

***
Звонок мобильного телефона разбудил Морана среди ночи. Полковник потер лицо руками, перекатился на диване к краю и, свесив руку, пошарил по полу на предмет нахождения источника шума. Удача настигла его не сразу, но телефон звонить не переставал. Себастьян сперва нажал на «принять вызов», а потом медленно поднес телефон к уху и выдавил сонное «Да?».

— Доброе утро, — четко и серьезно выговаривая слова, сообщил ему голос, который нельзя было спутать ни с кем.
Себастьян по привычке поднял левую руку, чтобы посмотреть на наручные, часы, не сразу поняв, что в темноте ему это не удалось бы, даже будь они на нем. Осознав факт происходящего, он перевел взгляд на журнальный столик, где светились электронные часы. Двойные точки посередине часов отсчитали четверть третьего. В такое время и с таким тоном на другом конце трубки утро добрым быть не обещало. Себастьян сел на диване и поинтересовался, что случилось.


***
Через четыре часа Себастьян уже сидел в самолете, направляясь в Мюнхен. Он зевал и изучал в ноутбуке досье своей цели.
Джереми Рассел, двадцать семь лет, аферист. Уведи он у какой-то шишки в Лондоне только крупную сумму денег, Моран едва ли бы сидел сейчас в самолете, зевал и слушал чей-то надрывный храп сзади, он бы спокойно спал в своей квартире, натянув одеяло на голову и играя во сне в карты с «мисс март-2010» на раздевание в палатке главкомандования посередине афганской пустыни.
Но вышло так, что мистер Рассел увел еще и папку важных документов вместе с чужим портфелем. Он должен был пробыть в Мюнхене несколько дней, и задачей Морана было забрать эту папку любой ценой: выкрасть ее, выторговать, забрать у трупа, это никого не волновало, действовать нужно было по обстоятельствам и доставить папку обратно на родину через пять дней. Себастьян еще раз глянул на фотографию Рассела и хлопнул крышкой ноутбука, собираясь хоть какое-то время до посадки поспать.


***
Германия встречала гостя непогодой. Когда Себастьян забрался в такси, на улице начался дождь. Его багаж каким-то никому неизвестным образом улетел отдыхать в одиночестве то ли во Франкфурт, то ли еще куда. Моран только и успел, что сказать таксисту адрес, как от мыслей о багаже его отвлек надоедливый телефон.

«Твой номер на одном этаже с жертвой, оденься поприличнее и поторопись».

Что за истерики по смс? Моран скривился: «поприличнее» — это как раз то, что он способен сделать в такси и без багажа. Без проблем. Полковник набрал полную грудь воздуха, досчитал до пяти, желание послать все к черту медленно покидало его сознание, он шумно выдохнул, убрал телефон и сообщил таксисту о небольшой смене маршрута.


***
Отставая от графика по прибытию в отель почти на три часа, но теперь явно соответствуя понятию «поприличнее», Себастьян ступил на светлый кафель лобби отеля в новых лаковых туфлях и черном костюме, цену которого он вспоминать даже не хотел. Он почти ощущал, насколько легче стал его банковский счет после его покупки, учитывая, что с багажом отдыхать куда-то в Тимбукту улетело еще два таких же, трата денег была бессмысленной, но, к сожалению, необходимой.
Как бы девушка-консультант не нахваливала костюм и то, как хорошо в нем выглядит Моран, сути вещей это в его глазах не поменяло: было неудобно, а галстук казался удавкой. Поправив на плече новую сумку, куда отправились старые вещи, Себастьян направился на ресепшен.

***
Пятнадцатью минутами позже в номере Себастьян бросил ключ на трюмо и нервно передернул плечами. Казалось, в одной гостиной этого номера может поместиться вся его квартира в придачу с футбольным полем и собачей будкой. Конечно, он преувеличивал, он всю жизнь испытывал дискомфорт в просторных помещениях.
Со своей целью он уже столкнулся в коридоре, парень рассеяно вылетел на него с незакрытой бутылкой воды, облил новый пиджак и рассыпался в извинениях минут пять, пока Морану не удалось убедить его в том, что все в порядке. На первый взгляд парень казался лопухом либо он был чем-то серьезно напуган. Так или иначе, сегодня Себастьян просто осмотрится получше, не выпуская мальчишку из виду. Едва ли увести у него папку станет большой проблемой, когда в отеле, несмотря на всю чистоту и лоск, половина камер бутафорские.

***
И действительно, забрать папку из соседнего номера никакого труда не составило. Все складывалось как нельзя лучше, казалось, что Себастьян приехал сюда отдохнуть. К вечеру, когда полковник уже собирался пойти проверить, сидит ли его знакомый в баре, судьба подбросила ему очередной нелепый сюрприз.
Дверь в комнату Джереми Рассела была приоткрыта, на этаже было тихо. Подойдя и толкнув дверь в комнату, Себастьян шагнул внутрь. Светлый номер был пуст и перевернут вверх дном. Повсюду валялись вещи и бумаги, кто-то явно что-то тут искал, оставалось наедяться, что не то же самое, что еще надеялся тут найти Себастьян.
До этого полковник думал, что такая откровенная нелепица в совпадениях бывает только в американском кино. В спальне Моран нашел мертвое тело парнишки, один выстрел в голову — и все стены и белое постельное белье украшали кровавые подтеки. Явно первое, что выпотрошили в этом номере, был портфель с документами, но, к великому облегчению Себастьяна, синяя папка, перетянутая темно-красными лентами, валялась тут же рядом нетронутой. Похоже, искали все-таки деньги. Осторожно вынув папку из-под брошенного портфеля, полковник поспешил покинуть комнату, пока его тут не застали.

Спрятав папку в своем багаже, Себастьян наконец вздохнул спокойно и решил вернуться в бар. Завтра днем он уже улетит из страны, нельзя же столько времени потратить в пустую.

***
— Арнольд, — обратился после уже второго стакана к бармену Моран,. — я ведь был тут весь вечер, правда?

Бармен был улыбчивым огромным мужчиной лет тридцати пяти и за деньги мог сделать и достать что угодно, вопрос стоял только в цене, поэтому скосившись на бумажку, что Моран сунул ему в карман, он довольно улыбнулся и, забрав пустой стакан у Морана, сказал:

— Конечно, сэр, вы, правда, потом немного перебрали, и Реми помог вам вернуться в номер. — Бармен кивнул на только что подошедшего паренька-официанта. — Вы дали ему хорошие чаевые.

Вторая банкнота отправилась в карман официанта, и Себастьян, улыбнувшись, поднял свой очередной стакан с выпивкой, салютуя им обоим. Теперь два человека в этом отеле в случае кипиша способны сказать, что он не убивал своего соседа и вообще не был наверху до ночи. Это стоило лишней пары сотен евро.

***
Все сложилось слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Закон подлости, который действует как закон тяготения на всех в этом мире независимо от пола, расы и вероисповедания: если вчера тебе повезло, то сегодня мироздание пожелает повставлять палки тебе в колеса.
Нет, Морана не арестовали и не выследили, он выехал из отеля в полдень и какое-то время благополучно провел в городе, но чем ближе время подходило к вылету на историческую родину, тем больше мелких неприятностей начало ссыпаться на полковника со всех сторон. Новые штаны оказались забрызганы отборной грязью из элитной городской лужи, часы остановились, но опаздывать в аэропорт оказалось не апогеем неудач на сегодня.
Себастьян стоял у дороги с сумкой в руке и сверялся с наручными часами, когда крепкий паренек в толстовке выхватил у него из руки сумку и побежал дальше по улице. Себастьян с трудом устоял на ногах, такой наглости он никак не ожидал. «Зазевался, черт тебя дери!» — выругался он сам на себя, пускаясь в погоню за парнишкой. Редкие прохожие только отшатывались от бегущих, но никто даже не подумал остановить. Парнишка свернул в переулок и уронил там мусорный бачок, Моран отставал от него не больше чем футов на двадцать, время на прыжок через урну поспособствовало увеличению этот разрыва, и парень чуть не скрылся из виду в очередном переулке.
Кросс по нетуристической части Баварии завершился в тупике: мусор, коробки, несколько человек сидели прямо на асфальте, один парень разрисовывал бачок и совсем молодая девушка, одетая в выцветшие драные шмотки, обнимала себя за бока, покачиваясь. Себастьян в своем наряде сильно выделялся, и на него сразу уставились как на врага, но ничего предпринимать не спешили. Просто следили. В углу в мусорном баке был разведен костер, и за ним кто-то нашел свое убежище. Себастьян завел руку за спину, нащупывая пистолет, и двинулся вперед. За урной оказался тот самый парень, он уже шустро успел выпотрошить всю сумку и держал синюю папку в руках.

— Wo ist das Geld? ** — Парень раскрыл в руке нож-бабочку.

Никакого впечатления на Себастьяна это не произвело, он молча навел на парня пистолет и улыбнулся. Одновременно с этим вся шпана, что только что зверем смотрела на Морана, бросилась в рассыпную, как тараканы, побеспокоенные резко включенным светом.

— Папку! — попросил Моран.

Мальчишка моргнул, явно с трудом разбирая, что он него хотят, он никак не ожидал увести что-то у иностранца с пистолетом.

— Schneller. *** — скомандовал Моран, подобрав самое простое, что вспомнил на немецком, и протягивая руку, чтобы забрать предмет.

Парень перехватил папку в руке и, как только полковник кивнул, он резко выкинул ее в горящую урну.

Моран дернулся к мусорному баку, и это дало парню время скрыться. Не думая вообще, Себастьян сунул руку в горящий мусор, обжегся, но до папки не добрался, пришлось перевернуть урну и затоптать. Очень повезло, что папка была не тонкая и почти не пострадала, только слегка обгорела.

***
Себастьян держал в руках многострадальную синюю папку, недоверие и человеческое любопытство поспособствовали обрыву одной из лент, что держали ее закрытой, и Моран начал изучать ее содержимое, просматривая листок за листком. Должен же он был узнать, ради чего уже несколько дней рискует здоровьем. Содержимое папки касалось одного-единственного человека, теперь он даже знал его имя — Джеймс Мориарти. Все файлы, записи, нечеткие фотографии, заметки от руки они не имели никакого отношения к тому, за чем, по версии «М», гонялся Моран.
Неудивительно, что папка нужна была ему любой ценой.
Полковник закрыл папку и посмотрел на часы: у него было еще немного времени, чтобы принять приличный вид. Появляться перед этим человеком в столь нелепом виде казалось подписанием себе приговора. Тем более ему вовсе не хотелось, чтобы Мориарти пронюхал об этом маленьком происшествии. Моран сам не знал, почему делает это. Хотя и прекрасно осознавал, что доверие этого человека не так-то просто заслужить, а разбрасываться им было бы в высшей степени глупо. Пусть его таинственный «М» считает, что все прошло идеально, как он и любит. В конечном итоге папку можно заменить, костюм поменять на нечто более удобное, а информацию о преступном гении Лондона спрятать так глубоко в свою память, как никогда не скроешь на этих белых листках бумаги. Уж он-то умеет хранить тайны.

***
В Лондон Моран вернулся в той одежде, что была более свойственна ему, еще раз покупать костюм он не видел необходимости. Джинсы, кроссовки и футболка — в жизни не было ничего лучше, особенно после двух дней в давящем важностью костюме.
Себастьян поклялся себе, что все, что произошло в Мюнхене, останется в Мюнхене, он будет все отрицать даже в разговоре с собой, и вообще. Судя по путешествию его багажа, он никогда не бывал в Баварии.

Такси отвезло Себастьяна из аэропорта в небольшой загородный дом с хорошим садом и фонтаном у входа. В гостиной он обнаружил уже знакомого ему человека, о котором до недавней поездки он не знал практически ничего, даже имени.«М» секунд семь изучал его внешний вид, будто хотел что-то узнать по нему. Похоже, проверку Моран прошел. Мориарти, а для полковника он уже был Мориарти, просто протянул руку в желании забрать у своего «почтальона» папку.

Как только причина самой дурацкой поездки в жизни Морана перекочевала в руки «М», он смог вздохнуть спокойно, но не больше двух раз, потому как его наниматель, пролистнув бумаги в папке, абсолютно без эмоций отправил ее в камин.

Себастьян еле удержался, чтобы не дернуться к огню на чистых рефлексах. Он, замерев, наблюдал, как синяя папка сгорает в камине английского загородного дома, вспоминая, как та могла спокойно сгореть за сотни миль отсюда и никто бы из живых не узнал о ее содержимом. Себастьяну понадобилось много выдержки, чтобы не засмеяться.

—V—
Себастьян зажимает ладонью рану в своем правом боку и медленно оседает на пол мимо кресла. Из правой руки он не выпускает пистолета, стрелявший в него лежит напротив и уже никогда не встанет, да и полковник, кажется, сегодня сделал свой последний выстрел. Боль жжется и пульсирует в боку в такт сердечным ударам, отдающимся во всем теле. За окном протяжно гудит сирена «скорой помощи», сил держаться больше нет. Себастьян выпускает пистолет из руки и садится на пол, полностью облокачиваясь спиной на кресло, кровь, теплая и липкая, заливает руку, пачкает рубашку и ковер. Последнее, что видит Моран перед темнотой, это как в комнате появляются белые фигуры.

***
Но темнота покрывает боль не так долго, как хотелось бы сейчас, шум, суета, крики перебивающие друг друга, плохо различимые, но вполне достраиваемые, над Мораном мелькают люди в белых халатах и очень надоедливо скрепит колесо каталки. Дышать сложно и невыносимо больно, хочется поднять руку и зажать рану самому, девушка из «скорой» держит ее не сильно. Но попытки не удаются, все раздражает, свет слишком яркий, он заполняет собой все помещение, отражаясь от белых халатов, белого кафеля коридоров, хочется зажмуриться, но на это тоже недостаточно сил.

Себастьяна никто не предупредил, что его жертва будет вооружена, никто даже не допустил такой возможности. Морану не нравилось вступать в прямой контакт, снимать с расстояния было намного проще и безопаснее. Но задание есть задание, самовольства ему бы не простили уж точно. Хотя какая сейчас разница? За такой провал его точно оставят на произвол судьбы.

Лампы над столом в операционной просто слепят глаза, и Себастьян старается отвернуться. Он остается в сознании еще некоторое время, наркоз всегда очень плохо действовал на Морана, он с детства помнил почти все, что происходило с ним в операционных, помнил каждый касавшийся его скальпель, забываясь только к концу, либо тело отключалось, становясь слишком слабым.

Девушка медсестра шепчет что-то хирургу, белый свет начинает размывать границы, фигуры мелькают теперь, будто Моран рассматривает их через запотевшее стекло, все движения вокруг смазаны и будто замедлены. Скоро образы становятся неразличимыми в единой белой массе, Себастьян только чувствует прикосновения холодных рук и инструментов, пока не отключается полностью с мыслью, что это конец.

***
Кажется, что он закрыл глаза всего на секунду, но ощущения успели в корне смениться, белый свет и цвет все еще окружают Себастьяна, когда он с трудом открывает глаза. Но сейчас это меньше раздражает глаз, все тело отвратительно ноет и каждый стук сердца ощущается в раненом боку. Оно стучит точно в такт кардиограмме рядом. Полковник с трудом вдыхает, и расслаблено прикрывает глаза, запах медикаментов щекочет нос.
Зачем он выжил? У него из этой палаты два пути: в тюрьму или в морг. Он не раз сам убирал тех, кто становился «М» не нужен. А он сейчас как раз такой же лишний балласт для него. Лишний и опасный. Он не раз видел своего нанимателя, слишком большая честь и опасность. Несмотря на то, что сдать его Моран никогда не решится, он уверен, что его уберут просто для надежности. Либо упрячут за решетку до конца жизни. И эти стерильные белые стены — последнее, что он увидит перед вечным серым небом в полоску.

Шли часы, но ничего не происходило. Себастьян еще дважды падал в небытие, надеясь каждый раз проснуться в своей квартире ночью от звонка телефона. Он был даже готов еще не раз повторить свою абсурдную поездку в Баварию полуторагодовой давности, только бы все оказалось не так, как есть. Только бы не пришлось бросать пробежки в парке по утрам, самодельный ужин вечером и неожиданные вылеты по ночам. Хотя надеяться на это и было глупо.

***
Проснувшись в очередной раз все еще свободным и живым, Себастьян понял, что боль в боку начала затихать, а освещение в палате не такое уж и яркое. С лева от кушетки на расстоянии пары вытянутых рук было окно, куда заглядывала зеленая макушка дерева и голубь, присевший на карниз.
На тумбочке рядом с кушеткой стоял яркий букет красных цветов и все тот же преследующий Морана время от времени кубик Рубика. Себастьяну захотелось смеяться, но сил хватило только на улыбку.

— Ваш друг был тут вчера. — Моран не заметил, как пришла медсестра. Невысокая девушка с черными волосами и большими глазами улыбалась ему.

— Мой друг? — удивился Себастьян.

— Да, передал вам цветы и игрушку. — Она указала своим аккуратным пальчиком на тумбочку. — Просил сказать, чтобы вы не думали валяться тут долго. Работать за вас абсолютно некому.

—VI—
В кухне темно, Моран чиркает зажигалкой и помещение озаряется слабым светом. Он прикуривает — и на комнату снова опускается темнота, только красный огонек тлеющей сигареты и тусклый предрассветный свет просачивающийся между неплотно задернутых штор. Полковник ждет отправной точки очередного дела. Со времени ранения задания Себастьян получал намного реже, но они требовали большего профессионализма, чем раньше. Себастьян словно поднялся на еще одну ступеньку вверх к криминальному гению Лондона. Он теперь официально знал его не только в лицо, но и по имени. Едва ли кто-то еще в этой стране и в мире мог похвастаться этим. Полковник выглядывает за штору и видит темно-синюю машину. Он тушит окурок в пепельнице и, подхватив черный футляр, выходит из квартиры.

***
Мориарти уже несколько месяцев подряд готовил декорации и расписывал роли для актеров большого спектакля в своем кукольном театре под названием Лондон. Себастьян был его единственным и благодарным слушателем все это время. Хотя про сами планы Джеймс распространялся не очень сильно, больше Себастьян получал ссылки на новостные ленты с комментариями от Джеймса Мориарти. Иногда Джим приходил к нему в дом, чтобы поговорить или чтобы помолчать. Он то негодовал, то восхищался, то делал это одновременно, возмущался, а потом пропадал на какое-то время. Общим в его периодических сообщениях оставалось одно — человек по имени Шерлок Холмс. Интерес к этой отдельно взятой персоне, казалось, был маниакальным. Джим, казалось, помешался на нем. И если бы не этот интерес и помешательство, Шерлока Холмса давно бы нашли где-нибудь на берегу Темзы, по частям в мусорном баке или в очередной подворотне с пулей в голове. Но учитывая его уникальность, Мориарти решил лично познакомиться с тем черным котом, что уже чуть больше года перебегал ему дорогу все чаще.

Конечно, шанс познакомиться Шерлоку придется еще заслужить.

***
То, что один весенний месяц сменил другой, Себастьян не заметил: несколько дней «игры», как называл ее Мориарти, слились для него в один. Все звонки и разговоры были вымерены до секунды, за эти несколько дней концентрация Мориарти в жизни Морана стала огромной. Себастьян несколько дней подряд без перерыва оказывается на крышах, в нежилых комнатах зданий, он видит Лондон с высоты — и все его тысячи и миллионы жителей кажутся оттуда букашками, они не знают о нем, никто не обращает внимания на случайный красный огонек. А для Себастьяна этот огонек — часть жизни, он качается на груди жертв в такт его дыханию. У огоньков всего секунда раз в несколько часов на то, чтобы сменить друг друга.

Красная точка пляшет то на взрывчатке, то на одежде третьей жертвы и напоминает Себастьяну любимые конфеты. Он вспоминает про остатки пачки сладостей в правом кармане джинсов — счастье слишком близко, чтобы не воспользоваться. Вишневый вкус под языком — и красок в мире становится еще больше, а не первый час в засаде не вызывает раздражений. Гарнитура сообщает о звонке, полковнику нужно только слушать. Себастьян сосредотачивается и, дважды выдохнув, замедляет ход дыхания. Он перекатывает языком конфетку за щеку и стреляет. Через секунду в доме звучит оглушительный взрыв, здание подобно вулкану засыпает близлежащую местность градом осколков.
Себастьян спокойно встает и, поведя плечами, убирается отсюда поскорее. Главное — не оставить конфетных оберток.

***
Двумя днями позже все карты оказываются раскрыты: Джеймс знакомиться со своим наваждением лично, а Себастьян просто обеспечивает безопасность этого разговора. Он держит Джона на прицеле, все еще оставаясь в тени для всех, кроме самого криминального гения Лондона. Даже на самый непредсказуемый сценарий у Джима есть запасной план, Моран не один следит за ними в этот вечер и не знает, насколько он рад этому. Парнишка на противоположной стороне второго этажа целит Шерлоку прямо в лоб. У них приказ не стрелять. Даже на самый непредсказуемый поворот событий у Джима есть, план, но что делать, если сам автор плана непредсказуем и изменчив до невозможности?
Себастьян от неожиданности надкусывает леденец во рту и припадает к винтовке вновь.

—VII—
В квартире Себастьяна тихо, настолько тихо, что если даже не прислушиваться, слышно, как собака соседа сверху ходит по полу. А еще слышно щелчки и скрежет неизменного кубика Рубика, Моран уже привык к этим щелчкам и они даже начали его успокаивать. Они провожают его уже второй день с утра и встречают днем или вечером, они сопровождают выпуск новостей по телевизору или перестрелку очередного боевика. За два с половиной дня они прекращались лишь трижды: дважды полковник просто засыпал и не слышал их, а семь минут назад Моран смог наконец-то сконцентрировать на себе и еде внимание гения, просто подойдя и вложив тому в руку яблоко. Мориарти сфокусировал на вложенном предмете взгляд, осознавая его предназначение, после чего поднял взгляд на стоящего рядом. Что бы там ни случилось, не есть второй день полковнику показалось диким, он молча постоял и, дождавшись, когда Джим недовольно откусит от яблока, ушел на кухню, где обитал почти все эти два с небольшим дня.
На улице уже светло, но заметно это только с кухни. В гостиной господствует полумрак — Джим сильно против незашторенных окон. Город живет в своем обычном ритме, большинство его жителей уже наверняка забыли события предыдущих нескольких дней, погруженные в свои проблемы, а Моран вспоминает их с удовольствием и ждет. Ждет, когда Джеймс закончит думать, выстроит свои мысли и вернется к нему. Себастьян улыбается, когда слышит, что щелчки кубика восстановились. Мориарти раз за разом собирает этот маленький калейдоскоп осколков, превращая их в единое целое, точно так же как когда-то собрал заново жизнь самого Себастьяна показав, что даже в сером мирном Лондоне жизнь может быть цветной.


------------------------------------------
* Военный термин, использующийся при наведении. Стороны света представляются как циферблат часов, в котором прямо перед человеком всегда цифра 12.
** Где деньги? (нем.)
*** Быстро! (нем.)